Архангельская епархия

Когда слушаешь Евгению Смольянинову, невольно думаешь: почему же у нас на телевидении сегодня засилье безвкусных и пустых певичек? Где такие вот исполнители, как она, поющие потаенными глубинами души? «Одновременно с музыкой она излучает что-то такое, что невозможно передать словами. Так, наверное, поют только ангелы в Раю», - написал один из слушателей на страничке в интернете.

Словом, настоящий зритель Смольянинову знает и любит. И ждет. Не случайно ее концертная афиша расписана на месяцы вперед. Но нам сильно повезло: когда настоятель Свято-Никольского храма иерей Сергий Ермаков пригласил ее побывать в Северодвинске, Евгения Валерьевна долго не раздумывала. 25 февраля лауреат премии «Национальное достояние России» впервые выступит в Центре культуры и общественных мероприятий.

Во время Рождественских чтений в Москве отец Сергий встретился с певицей и попросил ее ответить на несколько вопросов для нашей православной страницы.

- По сути, все ваши песни – это рассказ о русской душе, эта «русскость» присутствует во всем вашем творчестве. В связи с этим традиционный вопрос: где истоки? Ведь вы долгое время в качестве исполнителя занимались классической музыкой. Что привело вас к песне?

- Конечно, многое берет начало из детства. Моя бабушка пела, очень хорошо пела мама. Я маленькой много болела. И это, несмотря на болезнь, были самые теплые, незабываемые часы и дни. Мама ставила мне все эти компрессы, градусники, укладывалась рядом, и мы с ней пели на два голоса. В такие мгновения, мне казалось, из ее сердца в мое переливалось столько любви, радости... Я думаю, дети, которым в детстве не поют, очень сильно обделены. Потому что не все ребенку можно объяснить словами, рассказать об устроении мира, о каких-то внутренних переживаниях. А голос, пение буквально вносит все это в душу. Моя мама пела неустанно.

- Вы дитя асфальта…

- Как-то смешно это звучит по отношению ко мне. Я родилась и до восемнадцати лет жила в Сибири, в Кемеровской области. Там не так много было асфальта, зато много земли, цветов, опавших листьев, необыкновенной красоты природа. Мне кажется, я жила и дышала этой красотой…

- Я-то хотел задать коварный вопрос: как же дитя асфальта прорвалось через волну рок-н-ролла, который в те годы буквально захлестывал нас всех, через другие модные течения. И вдруг пение совершенно иного рода, пение абсолютно естественное, народное - в лучшем смысле этого слова. Откуда это?

- Я думаю, свыше мне был задан некий вектор, дарован такой талант. А талант - это еще и вкус, и избирательность. И здесь опять мне помогло наследство мамы, моих бабушек. У меня потрясающие были бабушки. У них был свой круг общения – они часто собирались с подругами. Я рано научилась читать, и очень любила, когда приходили эти вот бабулечки. Они пили чай, а я им читала русские народные сказки, показывала в лицах персонажи. Там, где, на мой взгляд, по сюжету это требовалось, пела. Наверное, это было очень забавно. Но тот дух, который царил в отношениях между ними, благодатно влиял на меня. Они все были как сестры. Такая нежная любовь была, которую сейчас уже почти невозможно встретить.

- После восемнадцати лет сибирских у вас еще были восемнадцать лет в Ленинграде. Приехали в Питер и сразу запели вот эти песни?

-Нет, в Питере я сначала выстраивала, если так можно выразиться, фортепианную карьеру. Но однажды во Дворце молодежи на сцену, опираясь на палочку, вышла маленькая сухонькая старушка – народная певица Ольга Федосеевна Сергеева, фольклористы отыскали ее в далекой псковской деревушке. И когда она запела, все, что было у меня в душе из этого благодатного моего детства, как-то соединилось, зазвучало. Она каким-то непостижимым образом озвучила мою жизнь, мои воспоминания, мою любовь к маме, к моим бабушкам, к дедушке, к моему детству, к родине… Я потрясена была.

- И вы стали продолжателем ее творчества?

- Да, я ездила к Ольге Федосеевне в деревню, долго жила у нее… Это как приданое, по наследству от нее я это приданое получила, с ним и живу.

- Евгения Валерьевна, в вашей жизни, я знаю, большую роль играет православие, вера. Как вы пришли к этому?

– Господь привел, точнее не скажешь. А как? Мама рассказывала, что однажды утром я проснулась и сказала, что хочу креститься. Мне было тогда одиннадцать лет. А поскольку мама работала в университете, отец тоже был связан со студентами, для них это было проблемой. Сейчас можно сказать: мол, все они были трусы и боялись. Но нужно было просто пожить в то время, чтобы понять, как это могло отразиться на всем дальнейшем… За дело взялась бабушка, которая, сколько я себя помню, всегда говорила, что не сможет умереть спокойно, пока меня не окрестит. Но в церкви, куда мы с ней пришли, священник наотрез отказался проводить таинство без крестного. И тогда моя бабушка, а она была человеком глубокой веры – выбежала на улицу, кинулась к какому-то прохожему. В общем, мужчина этот посмотрел на меня, улыбнулся, и стал моим крестным. Представляете, я, к своему стыду, даже не помню его имени. Но одно ощутила: с этого момента моя жизнь очень сильно изменилось, как будто у меня появилась путеводная звезда. Я почувствовала, что весь мир вокруг меня такой прекрасный. Но в храм не ходила, там, где мы жили, церкви не было…

- Первое причастие было уже в Ленинграде?

-Нет, поскольку я была крещена, но не просвещена, о причастии даже не знала, просто приходила в храм, стояла службу, как могла, ставила свечи и уходила. Видимо, время мое тогда еще не пришло. Но при этом я постоянно встречала каких-то необыкновенных людей. То - совершенно замечательную петербуржскую старушку, которая рассказала мне о дне моего ангела. В другой раз - удивительную бабушку, человека поистине святой жизни. Такие встречи, такие люди и привели меня в храм по-настоящему… А первый раз причащалась я в Троице Сергиевой Лавре. И сегодня я думаю: как хорошо, что это случилось у преподобного Сергия. Когда ты видишь свою жизнь не как разрозненную череду дней и событий, а как судьбу, то явственно ощущаешь: Господь выстраивает твой путь.

- Если вернуться к творчеству, то какая его часть из православной души?

- Разве душу можно поделить на части? Даже если поется романс о любви, например, «Не уходи, побудь со мною», понимаешь, как душа мучается, как она страдает, какое в ней смятение. И с другой стороны, понимаешь, как она рвется к свету. А человеческий голос, как ничто иное, может передать это вот стремление души к свету, к Богу.

Конечно, я отбираю вещи для исполнения. Для меня важно именно это – чтобы произведение передавало целостность души человека, красоту ее, нежность, хрупкость, и главное – первозданную чистоту душевную.

А если говорить о народных песнях, то в них в некотором роде непередаваемый словами общий душевный строй национальный. Они удивительным образом воздействуют на моих зрителей.

- Почему, как вы думаете?

-А потому, что это почти утерянное чувство, чувство самоидентификации, как принято говорить. Оно сейчас активно размывается «общечеловеческими ценностями». Но у каждого человека есть неповторимая ДНК, и у каждого народа есть такой суверенный код. Это вот то самое наследие, то самое приданое, без которого как и каждый человек в отдельности не может, - как без семьи, без мамы, папы, - так и целый народ не может, он начинает рассыпаться. Это очень важно, и люди это чувствуют. Многие из них всю жизнь прожили и ни одной такой песни не слышали, и не встретились бы с ними никогда. Но как только услышат, это уже не забывается, потому что, знаете, кровь закипает.

-У нас, к сожалению, в Северодвинске мало знакомы с вашим творчеством. Спасибо, что приняли приглашение. Уверен, что горожане разделят ту любовь, которую вы им принесете.

- Буду настраиваться на волну Северодвинска вместе с вами. Ведь каждый город тоже имеет свой особый код. И во время концерта его начинаешь чувствовать не на уровне слов, даже не кожей, а чем-то, что дано свыше… Ну, а потом у меня есть универсальный ключ.

-Да, и какой же?

- Выхожу на сцену и - «В лунном сиянии…». Бог дал такое произведение – универсальный ключ, действительно. Можно сказать, он открывает любые сердца.

Беседовал иерей Сергий ЕРМАКОВ