Монашество и служение миру сочетаются органично
«Вестник Архангельской митрополии», православные и светские сайты часто публикуют новости об архиерее самой северной в мире епархии, епископе Нарьян-Марском Иакове, который отваживается путешествовать в самые, пожалуй, экстремальные места на земном шаре. Он с радостью делился впечатлениями от своих поездок на Северный и Южный полюса Земли. На этот раз в интервью порталу «Православие и мир» владыка рассказал о наиболее сокровенных моментах своей жизни.
Детство во Владимире, филфак МГУ, армия. Какой период в доцерковной жизни, на ваш взгляд, самый важный?
Для меня поворотным пунктом стало поступление в Московский государственный университет. Лекции, открывающие глубины исканий человеческого духа: и языкознание, и филология, особенно русская филология. Русская литература стоит, конечно, на голову выше всех остальных национальных литератур вследствие того, что мы, русские, всегда решали самые важные вопросы бытия - не так, как шекспировский Гамлет. Эпистолярное наследие, дневники писателей – думаю, это не менее важный пласт в осмыслении творчества мастеров слова, нежели сами произведения.
Более 20 лет вы состояли в братии Троице-Сергиевой Лавры. Что вам дал этот период?
Ответить должен одним словом: счастье. С чувством радости и благодарности вспоминаю годы послушничества, блаженная жизнь… Попечение владыки Даниила (тогда - отца Даниила), с его добротой, искренностью. Он был уже благочинным Лавры, моя келлия оказалась рядом с его келлией-кабинетом. Мы молились вместе. Приняв послушание руководить лаврской киностудией, я читал сценарии, встречался с друзьями владыки Даниила, это был большой и богатый круг общения. Потом началось его служение в высоком епископском достоинстве, мои экспедиции на Дальний Восток, в его епархию. И сейчас наше духовное единение, соработничество, сомолитвенное делание продолжается.
Вы сказали о том, что руководили киностудией, также вы редактировали газету… как сочетается монашеский путь, предполагающий отречение от себя, и творчество, предполагающее развитие, скажем так, индивидуализма, раскрытие личности?
Я не могу сказать, что смысл общеупотребительного сейчас термина «индивидуализм» здесь уместен. Монашество и служение миру сочетаются очень органично. Это мы видим и в древних святых отцах, в их подвиге. Вспомните преподобного Виталия, который надевал мирскую одежду, приходил в дома блудилищные, платил деньги и целую ночь рассказывал о высоте христианской жизни, о чистоте и так спас множество душ. Монашество – это острие Церкви, которое всегда направлено к людям, чтобы осолять мир, чтобы люди видели настоящий смысл жизни, чтобы они понимали, как нужно жить. Это чрезвычайно актуально в наше время, потому что десятилетия борьбы атеистического государства с Церковью, увы, оставили печальные следы.
Один из моих очень хороших друзей рассказал о неком монахе. К нему приехали родители и услышали: «Вы нарушили мой покой». Это не монах. Он должен жить так, чтобы христианской добротой, любовью к ближним, духовным богатством сердца обратить ко Христу своих родителей, а не показывать им на дверь. Настоящее монашество – это всегда миссионерство, труд, а не эгоистическое искание покоя, пусть даже в границах монастыря. Да, монастырь окружен стенами, потому что мир лежит во зле. Мы должны отревать эту суету, мы не должны попускать ей вторгаться в келлии, в храмы, в монашескую жизнь. Но сами монахи – они как аккумулятор, который постоянно собирает духовную энергию, чтобы действительно осолять, поддерживать мир: и словом, и примером вести к Богу.
А можно ли говорить о каких-то отличиях церковной жизни на Крайнем Севере и, например, в средней полосе?
Безусловно. У меня острая нужда в священнослужителях. Где их взять здесь, где территория огромная, населения мало, а уж тем паче людей подготовленных, а уж тем паче отвечающим каноническим правилам, а уж тем паче тех, которые хотели бы жизнь свою посвятить служению Богу?
В центральных районах России есть священники, есть выбор, на кого возложить те или иные задачи. У меня такого выбора нет. Остается, как и всегда и везде – молиться Богу, но и не сидеть сложа руки. Это подтверждается и общением с собратьями-архипастырями, и священнослужителями, и даже мирянами: самое сложное – это люди. А в условиях Крайнего Севера это проблема из проблем и задача из задач. Могу привести пример: семинарист после 3 или 4 курса, который приехал к нам (его благословил один из наших лаврских старцев), через год уехал обратно. Ему было тяжело: «Владыка, вы можете, а мы нет». Хотя я не согласен с такой формулировкой, потому что ее смысл - самооправдание в отвержении креста.
Никакой возможности удерживать людей я не рассматриваю. Все измеряется той мерой, которая в самом человеке: может он вынести подвиг, почувствует ли он радость от этого дела, или он ищет других, более легких путей, благоустройства земной жизни.
Страшно ли было начинать архипастырское служение?
Вообще-то было страшно. А потом, когда я прилетел и начал служить, начал общаться с людьми – все стало нормально. Страшит-то всегда неизвестность. Но помощь Божия проявилась и в людях, и во многих обстоятельствах, даже в том, что мне помогает руководство авиакомпании «ЮТэйр», благодаря чему я могу летать и работать по крайне важным направлениям. В материальном отношении, несмотря на то, что регион очень богат ресурсами, епархия очень бедна. К сожалению, до настоящего времени из уст тех людей, которые хотели бы видеть положение дел в хорошем смысле идеальным, я часто слышу: «Владыка, к вам должны приходить нефтяники и спрашивать: «Чем мы можем помочь?». Пока этого нет, за уже упомянутым исключением.
Владыка, несколько личных вопросов. В чем ваша самая большая радость?
В молитвенном общении с людьми.
Что главное, чему вы научились от родителей?
Быть идеалистом (не мечтателем) и видеть положение дел как оно есть; любви к слову.
Кем вы мечтали стать в детстве?
Класса до восьмого я думал, что пойду по стопам отца – в авиацию.
Что бы вы хотели рассказать, донести всем людям?
Я думаю, не совсем правильно так ставить вопрос. Мы все должны нести людям Евангелие.
Что вас сегодня больше всего беспокоит, о чем вы больше всего волнуетесь?
Люди. Во всех смыслах этого слова. Священнослужители, паства, руководители, исполнители.
Есть ли грех, который нельзя прощать? Вы сами легко прощаете обиды?
Обиды и грехи – это разные вещи. Есть только один грех, который не прощается – нераскаянный грех. Если человек не кается, что тогда прощать? А относительно обид – вы знаете, это ведь, по большому счету, проблема самого человека, а не того, кого обижают. Я очень спокойно отношусь ко всем эти вещам. С одной стороны, привык к таким ситуациям, с другой – лучше всегда держать курс на Бога, а не на людей. Если будешь искать в людях понимания или помощи, начнешь, безусловно, в той или иной мере если не разочаровываться (и в себе тоже), то понимать их несовершенство. А когда на Бога возлагаешь упование, то и люди раскрываются с самой лучше стороны.
Может ли вас что-то рассердить и что?
Конечно. Нерадение, нерадение и ещё раз нерадение о деле, которое не терпит нерадения. Об этом очень грозные слова Священного Писания: проклят всякий, творящий дело Божие с небрежением. Вот с этим я смириться не могу и не собираюсь.
Как бороться с раздражением, если оно вдруг проступает?
Делом заниматься.
Был ли у вас такой момент, когда вы чувствовали, что опускаются руки, и нет сил бороться дальше?
Были, конечно, хотя так формулировать я бы не стал: для христианина это не совсем правильно. Настоящая борьба происходит в тебе. Нужны вера, крепость духа и терпение.
У всех людей бывает состояние теплохладности, «окамененного нечувствия». Как вы боролись с таким состоянием, если оно приходило? Как возгревать в себе веру, когда все становится скучным и обыденным?
Ответ есть у многих святых отцов. Я стараюсь читать, немного, по страничке в день, «Добротолюбие». Святые отцы пишут, что нужно чередовать молитву, труд, книги… Есть масса дел, которые нужно сделать. В Заполярье очень помогает чистка снега возле храма. Очень.
То есть вы сами этим занимаетесь?
Да, занимаюсь. От древности пришла такая мудрость: oro et laboro - молись и трудись.
У вас есть любимый, самый близкий духовно святой?
Как распределять святых? Это они могут распределять нас по нашим делам и жизни: «Ты ближе, а ты…». Святитель Николай – его я ощущаю своим покровителем, преподобный Сергий – как я могу из них выбирать? Это неправильная постановка вопроса, неправильная система координат. Такой вопрос подразумевает, что центр тяжести в тебе, но он должен быть в Боге.
Пресс-служба Архангельской епархии специально для интернет-издания
«Православие и мир»
Публикации
Митрополит Корнилий: Собор станет духовным центром Архангельска
Интервью Митрополита Архангельского и Холмогорского Корнилия
17 Авг 2023Церковь и университет: сотрудничество на пользу молодым
Молодой человек, осваивающий религиоведческую специальность, прошел в Архангельской епархии преддипломную практику. Он занимается переводами текстов христианской тематики.
С «Вестником Архангельской митрополии» Иван поделился соображениями по поводу своей деятельности и рассказал читателям о взглядах на духовную жизнь.
Протоиерей Евгений Соколов: Выпускной — не повод для пьянки
Двадцатые числа июня превращаются в малый апокалипсис, полагает священник.
3 Мар 2023Пусть тяжелые новости не угнетают
О празднике Торжества Православия рассказывает глава миссионерского отдела Архангельской епархии протоиерей Евгений Соколов.