Архангельская епархия

В ХVII–ХVIII веках широкое распространение в Европе получил деизм*. В России эти идеи также приобрели популярность, но вошли в русскую культуру как отзвуки внешнего и чуждого влияния, так как учение деизма было продуктом сектантского брожения в недрах протестантизма.  Михаил Ломоносов в студенческие годы в Германии оказался в эпицентре распространения  этого религиозно-философского течения. Долгие годы в нашей науке о литературе незыблемым считалось мнение именно о деизме Ломоносова.

Однако представляется ложным сам исходный тезис о вторичности позиций ученого: «его мировоззрение выработалось в Германии под влиянием идей европейского Просвещения». В Европе в сознании русского мыслителя сложились принципы методологии науки, в то время как основные философские его позиции и прежде всего религиозные убеждения сформировались еще в ранней юности под влиянием живого опыта веры и в Славяно-греко-латинской академии при погружении в мир святоотеческих творений, редким знатоком которых он был. Поэтому никакие новейшие веяния не смогли бы поколебать цельную, монолитную систему воззрений всегда внутренне свободного Ломоносова.

Бог для поэта – это не сокрытый в надзвездных сферах Творец, запустивший небесную механику, а Промыслитель, продолжающий являть Свою творческую мощь в таинствах природы и человеческих судьбах. Именно такое понимание отношения твари и Творца находит отражение в духовных одах поэта — «Утреннем размышлении о Божием Величестве» и «Вечернем размышлении о Божием Величестве при случае великого северного сияния».

В «Утреннем размышлении о Божием Величестве» поэт подчеркивает непрерывное действие Божества на природу и ее тела:

От светлости Твоих очей

Лиется радость твари всей.

Бог простирает к человеку «премудрости лучи», научает творить угодное Ему, а человек взывает к Творцу и прославляет Его, непрерывно произливающего радость.

Естественнонаучное содержание «Утреннего…» и «Вечернего размышления…» позволяет поэту поставить проблемы высшего духовного порядка. Первая – относительности познания природы как творения Бога; познание есть открытие новых тайн натуры, но никогда не сущностное постижение бездны Божества во всей Его неизмеримости. Неисповедимы даже явления земной природы. Так, северное сияние, известное каждому помору, вызывает лишь град вопросов и предположений. Что же тогда можно сказать о необозримом космосе? Созерцатель растерян перед величием вселенной, и его смущение разрешается потоком вопросов, остающихся без ответов:

Сомнений полон ваш ответ

О том, что окрест ближних мест.

Скажите ж, коль пространен свет?

И что малейших дале звезд?

Мысль поэта восходит от земного к небесному, от Солнечной системы к галактическому масштабу, от космического пространства к Божеству. Это позволяет автору поставить еще одну проблему – ограниченности самого смелого интеллектуального дерзания перед лицом Творца и Промыслителя, нищеты великого и просвещенного ума перед тайной Божественного Абсолюта. И «Утреннее…» и «Вечернее размышление…» завершаются на ноте глубокого смирения поэта-ученого перед властью и силой Бога, заканчиваются восторженной хвалой «Бессмертному Царю».

Такое отношение исследователя натуры к ее Создателю соответствует святоотеческому учению о иерархии веры и науки и их взаимодействии. Это учение было сформулировано еще в православной патристике – творениях отцов Церкви IV–VIII веков. Великие вселенские Учители – святители Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, а также такой столп Церкви, как преподобный Иоанн Дамаскин, отвергали противоречие между верой и наукой. Они утверждали разность объектов приложения религии и науки и в истинном просвещении видели путь к богопознанию.

Кстати, многие Отцы восточной Церкви увлекались астрономией, создавали свою космологическую систему. Так, Василий Великий имел глубокие познания в области астрономии и математики. Григорий Богослов в Афинах основательно изучил астрономию. Иоанн Дамаскин также был блестящим знатоком астрономии. Ломоносов же превосходно знал как творения отцов-каппадокийцев, так и сочинения Иоанна Дамаскина и Иоанна Златоуста. Все эти имена не раз упоминаются в его сочинениях с большим пиететом. И он исповедовал именно святоотеческое понимание отношения веры и просвещения.

По мнению ученого, нашедшему отражение в лирических «Размышлениях…», деяния Божества неподвластны человеческому познающему разуму. Эту идею Ломоносов усвоил из творений святых. Один из древних отцов – преподобный Максим Исповедник (580–662) в «Главах о богословии и домостроительстве воплощения Сына Божия» утверждает сверхразумность, а не противоразумность веры: «… Бог есть… сверхсущностное Первоначало бытия…». «Он весь – превыше сущности и мышления…».

 Именно такова и логика поэтической мысли Ломоносова в «Размышлениях…». Его разум восходит от видения земной природы к духовному созерцанию, от земного вдохновения к богодухновенности, поэтому умолкает мысль человеческая, исчезают все вопрошания в апофатической завесе. Остается лишь хвала Творцу. И Ломоносов придерживается этой композиционной структуры в обоих произведениях: проникновение умом в тайны природы, высказывание научных гипотез, а далее умолкание слабого человеческого разума пред Тайной Божества. В «Утреннем размышлении…» читаем:

Творец! Покрытому мне тмою

Простри премудрости лучи…

Эти строки еще раз подтверждают неприятие автором деистических постулатов. Речь идет здесь о молитвенном общении с Творцом, что нелепо и бессмысленно, по мнению апологетов деизма. Мир людей и мир природы в духовных одах Ломоносова равно пронизаны божественными энергиями, если воспользоваться выражением одного из великих древних отцов Григория Паламы. Человек и Бог находятся в прямом непрестанном взаимодействии. В тварной природе воздействие божественной силы и премудрости непостижимо для человека. Если же что-то открывается его испытующему разуму, то это открытие как бы отверзает завесу над новыми законами и тайнами природы, которые вновь повергают его в благоговейный трепет пред Создателем. Вот приоткрылась внутреннему взору поэта картина поверхности Солнца с его бесконечным движением огненных вихрей, но мысль его, простираясь дальше, ужасается уже величию Божию в Его бесконечности:

Сия ужасная громада –

Как искра пред Тобой одна.

В «Вечернем размышлении…» поэт обращается к астрономам, изучившим движение небесных светил:

Вам путь известен всех планет;

Скажите, что нас так мятет?

То есть ставит новую проблему: кто же может объяснить причины этой «небесной механики», которая сама по себе, кажется, хорошо изучена?

Таким образом, открытия ученых – еще одно свидетельство ограниченности человеческого разума вообще.

Следует отметить связь стихотворений не только со святоотеческой апологетикой, но и с древней церковной гимнографией, которую Ломоносов превосходно знал. Известно, что он был отменным знатоком православных богослужебных книг. Одним из величайших гимнологов православного Востока был св. преп. Иоанн Дамаскин. Его творения Ломоносов глубоко изучил. В «Предисловии о пользе книг церковных в российском языке» (1758) ученый с восхищением отзывается о творениях святого Иоанна Дамаскина: «Ясно сие видеть можно… коль много мы от переводу Ветхого и Нового Завета, поучений отеческих, духовных песней Дамаскиновых и других творцов канонов видим в славенском языке греческого изобилия... ».

Отзвуки «песней Дамаскиновых» ощутимы и в «Размышлениях…» Ломоносова. В своем знаменитом труде «Точное изложение православной веры» Дамаскин рисует грандиозные картины космических пространств, движения планет, описывает зодиакальные созвездия. Однако изображение космических далей – не самоцель автора. Он подводит к мысли, что вся эта вселенская мистерия создана Зиждителем для осуществления плана сотворения человека. В главе «О Земле и о том, что из нее рождается» св. Иоанн подчеркивает, так сказать, антропопредназначенность земной природы: «Бог…создал все, как на небе, так и на земле и в водах так, чтобы оно служило для своевременного употребления человека».

Таков и пафос «Размышлений…» Ломоносова. Грандиозные картины космического мира служат для достижения одной цели: воспеть величие и беспредельную славу Творца. Мысль поэта возлетает от земли, космоса, тайн тварного мира к недоведомым Тайнам Божества и его Промысла о всей Вселенной. Это движение мысли задано уже в начале «Утреннего размышления…» в изображении рассвета:

Мой дух, с веселием внемли,

Чудяся ясным толь лучам,

Представь, каков Зиждитель Сам!

Блеск земного солнца – лишь ничтожный отсвет сияния самого Создателя этой планеты.

 «Размышления…» Ломоносова перекликаются и с канонами святого Иоанна Дамаскина, в частности, со знаменитым Каноном на неделю Фомину. Он посвящен чудесному удостоверению апостола Фомы в Воскресении Христовом. От сомнения и отчаяния он пришел к величайшей радости и восторгу, увидев наяву воскресшего Спасителя, вложив персты в «раны гвоздинные». И это движение поэтического чувства от томления к восхищению, от печали к упоению проходит через весь канон. Лирический герой в первом «Размышлении…», подобно апостолу Фоме, «покрыт тмою», но премудрость «Бессмертного Царя» научит его хвалить Бога. В первых строфах второго стихотворения звучит мысль об усталости героя, подавленного величественным зрелищем звездной бездны:

Так я, в сей бездне углублен,

Теряюсь, мысльми утомлен!

Таково же и общее состояние  всех испытателей натуры:

Сомнений полон ваш ответ

О том, что окрест ближних мест.

В финале, как бы обличая гордых и уверенных в своей великой учёности естествоиспытателей, поэт задаёт им последние вопросы:

Несведом тварей вам конец?

Скажите ж коль велик Творец?

И в этом торжествующем граде вопросов, которые увенчиваются гласом всепобеждающей радости, звучит уже не томление и сомнение, как у апостола Фомы, еще не видевшего воскресшего Христа, а упоение и восторг уверовавшего Фомы: «Днесь весна благоухает, и новая тварь ликует. Днесь взимаются ключи дверей и неверия Фомы друга, вопиюща: Господь и Бог мой».

Гимнографические черты еще раз подчеркивают религиозный пафос духовных од Ломоносова, которые предстают как оригинальные образцы стихотворной естественнонаучной апологетики поэта, ученого, христианина.

Доктор филологических наук Марина Елепова

 * Деи́зм (от лат. deus — Бог) — религиозно-философское направление, признающее существование Бога и сотворение Им мира, но отрицающее большинство сверхъестественных и мистических явлений, Божественное Откровение и богословские догматы. Большинство деистов полагают, что Бог после сотворения мира не вмешивается в течение событий — как некий великий часовщик, который сделал часы и больше не вмешивается в их ход.

Иллюстрация к материалу: Юлиус Шнорр фон Карольсфельд "День покоя"