Архангельская епархия

Позабыты сума и посох.

Мы теперь по святым местам

Добираемся на колесах,

Наспех кланяемся крестам.

Раньше – так о душе радели?

От холопов и до царей

Наши предки порой недели

Шли к воротам монастырей.

Омывались пути-дороги

Не дождем, а слезами тех,

Кто, до крови сбивая ноги,

Свой и общий замаливал грех.

«Нынче, - слышу, - другое время»,

Понимая под шум колес,

Что оно нам дано, как бремя

По грехам, не видавшим слез! [1]

Если поэтическое размышление Евгения Санина нашло отклик и сочувствие в вашей душе, то, возможно, вам будет радостно узнать, что и в наше - «другое» - время существуют столь удаленные обители, что попасть туда можно лишь верным дедовским способом, с помощью которого наши предки совершали путешествия вплоть до Иерусалима – пешком. В их числе Кожеезерский Богоявленский монастырь, основанный в XVI веке среди северных лесов и болот пустынножителями священноиноком Нифонтом, преподобными Серапионом и Авраамием. «Отдаленность монастыря от населенных мест, его положение на далеком севере <…> на крайсветном острове – накладывают особый отпечаток на всю его жизнь и уже сами по себе сильно влияют на воображение благочестивых богомольцев, возбуждая их любознательность и желание посетить этот монастырь, прославленный житием, подвигами и чудесами великих подвижников». Эти слова, сказанные П. Федоровым о Соловках, в значительной степени можно отнести и к Кожеезерской обители, которая по сей день остается почти безлюдной пустынью, удаленной от селений, не имеющей автомобильных дорог.

Предлагаем познакомиться с жизнью Кожеезерской обители и, возможно, тем самым положить начало паломничеству в этот отдаленный уголок Русского Севера.

В 6.00 поезд останавливается в поселке Нименга. Минутная остановка – и перед вами открывается путь длиной в 110 км. Не так уж много по сравнению с дорогой на Иерусалим? Прп. Серапион, спасая братию от голодной смерти, многократно преодолевал путь в 50 и более верст из Кожеезерского монастыря до ближайших жилищ на реке Онега. Возвращаясь в обитель, он нес на себе продукты, семена и даже жернова для их обмола! Делая уступку немощи современного среднестатистического паломника, сбрасываем со счетов 80 км от станции до начала лесной тропы, преодолеть которые поможет доброжелательно настроенный водитель лесовоза. Но оставшиеся 30 км с конца весны до начала зимы можно преодолеть только пешком.

Но что это за 30 км! Если вы позаботитесь о наличии резиновых сапог – то ничто не помешает вам насладиться открывающимися по дороге видами, недоступными массовому туристу. Открытые болотистые пространства, к осени усеянные веселыми глазками клюквы, морошки и голубики, сменяются лесными зарослями с поваленными елями, которые укутаны моховыми покрывалами. Не сбиться с пути помогут метки, сделанные на деревьях на всем его протяжении.

По дороге можно сделать два привала: через 8 км – в небольшой, но вместительной избушке, еще через 9 км – в избе на Вингеозере. Оставшийся отрезок пути в 9 км проходит по красивой сухой тропе вдоль озера. Если же вы заранее известите о своем прибытии – вас встретят на лодке и по озерам и протокам между ними доставят до монастыря.

От высадки в Нименге до прибытия на Кожозеро в этом случае проходит не более суток. Но кажется, что за это время мирская суета остается далеко-далеко позади во времени и пространстве. «Как у Христа за пазухой» – наверное, так можно описать ощущение паломника, попавшего на Кожозеро, которое представляется тем самым неведомым тридесятым царством из детских сказок.

Кожозеро – царство тишины

Одно из первых ярких впечатлений от Кожозера – царящая здесь тишина, которой так не хватает в городской многоголосой сутолоке. Услышав кожеезерскую тишину, начинаешь понимать, чего искали подвижники прошлых столетий, уходя из достаточно удаленных от мира обителей в лесную глушь. В их числе преподобный Никодим Кожеезерский, который 36 лет провел в безмолвной пустыне в 15-20 км от Кожеезерского монастыря на реке Никодимке, которая в то время называлась Хозъюга. Слово «пустыня» связывается в сознании с каменными или песчаными безжизненными пространствами. На Руси же обычно пустынями называли лесные пространства, в которых пустынно, так как на много верст вокруг не встретишь человеческой души. Таких обширных пустынь не имеется ни в одном другом государстве мира.

Тишина, окружающая Кожозеро, невольно внушает благоговение вновь прибывшему. Так один паломник, пожелавший потрудиться во славу Божию на распилке дров, озадачил насельницу обители вопросом: «А здесь пилить-то можно? Тишина такая…» Кажется, лишь один звук достоин – нет, не нарушить, но дополнить эту тишину – звук монастырского колокола, призывающего на службу.

Утром, поднимаясь на колокольню для звона к началу полунощницы, затем утрени, наблюдаешь, как постепенно озаряется небосклон на востоке, как все выше и выше поднимается солнце, окрашивая небо и озерные воды в причудливой красоты цвета. Звук колокола, отраженный поверхностью вод, особенно ясно слышен в тишине лесов Русского Севера, тогда как в городах и даже в селах он заглушается шумом работающих двигателей. На первые удары колокола отвечает хор птиц, которых на Кожозере великое множество.

Монастырский и богослужебный устав

Ориентиром уклада монастырской жизни Кожеезерского монастыря является устав Глинской пустыни, последнего монастыря послереволюционной России, продолжавшего строго хранить монашеские традиции. Самое важное – не соблюдение внешнего устава, но следование православному духу, незримо передающемуся через монахов, которые были связаны с жизнью духовно процветающей в 1940-50-е гг. обители, через тех людей, которые бывали в Глинской пустыни. Настоятель Кожеезерской обители иеромонах Михей (Разиньков) в детстве и юности имел редкую возможность общаться с одним из духовников Глинской пустыни, с 1960-х гг. жившим на Кавказе, бывать на службах, которые совершались им с большим благоговением. Стремление соответствовать духу Глинской пустыни проявляется в желании настоятеля, чтобы все насельники неукоснительно посещали богослужения, в преимущественном внимании к благоустроенному чтению и пению и в простом образе жизни.

По уставу утренняя служба в Кожеезерской обители начинается в половину четвертого утра молебном преподобным Серапиону и Никодиму Кожеезерским. Подъем в три утра требует усилий, понуждения себя, но духовно укрепляет осознание того, что это установление, соблюдаемое лишь в немногих обителях (например, на Афоне, в скиту Оптиной пустыни и некоторых других), соответствует святоотеческой традиции. После молитвенного воззвания к устроителям монашеской жизни на Кожозере совершается установленный святыми отцами суточный круг служб: полунощница, утреня, часы, Литургия. Прихожанину городского храма, попавшего на монастырскую службу, многое кажется необычным. Например, не сразу привыкаешь к тому естественному обстоятельству, что утреня в соответствии с названием и содержанием совершается утром, а не вечером, как это принято в приходской практике. Устраняется возникающее в этом случае смущение от того, что прошение из ектении «Исполним утреннюю молитву нашу Господеви» слышишь в вечерние часы. А какой радостью наполняется сердце, когда возглас «Слава Тебе, Показавшему нам свет» звучит в храме, наполненном солнечными лучами.

После утренней службы – трапеза, во время которой продолжает звучать язык богослужения, так как жития святых нередко читаются на церковнославянском. После трапезы краткий отдых и послушания до вечерней службы (кроме праздничных и воскресных дней), которая начинается в три часа дня. Так, утренняя и вечерняя службы делят суточный круг на две части, начало каждой из которых освящено Богослужением. Богослужение – центр монашеской жизни. Средоточие самого Богослужения – соборная молитва, направляемая действиями священнослужителей и клира.

Основное попечение настоятеля Кожеезерской обители – благоустроенное чтение и пение. Именно это, по убеждению о. Михея, бывшего регентом в Оптиной пустыни и Троице-Сергиевой Лавре, определяет монашескую настроенность.

Во время служб нередко звучит древний знаменный распев. В 1988 г. настоятель Оптиной пустыни архимандрит Евлогий в беседе с о. Михеем указал на то, что не стоит всю службу делать знаменной, так как это нелегко для восприятия современного человека. В соответствии с этим древнерусский распев на службах в Кожеезерском монастыре вводится вкраплениями: знаменное исполнение неизменяемых песнопений, догматиков, тропарей обычно производит глубокое впечатление на паломников, посещающих обитель. Знаменный распев вытесняет из сознания молящегося человека все наносное, отвлекающее и развлекающее ум. И казавшиеся ясными и привычными молитвенные воззвания – «Господи, помилуй», «Подай, Господи» – обретают новый, более глубокий смысл.

«Сохрани мя от сети, юже составиша ми»

По дороге в Кожеезерский монастырь вы постепенно ускользаете из цепких объятий цивилизации. Прежде всего пропадает мобильная связь. Вопрос «Как можно жить без мобильного телефона?» в кожеезерском пространстве перестает быть риторическим и получает утвердительный ответ: «Можно. Спокойно». Даже спутниковый телефон, приобретенный на случай крайней необходимости, чувствует себя на Кожозере неуверенно: часто хандрит, норовит выйти из строя.

Во-вторых, у вас исчезает необходимость в деньгах, чья власть, казалось бы, всепроникающа. Но что могут значить дензнаки, если до ближайшей точки купли-продажи 110 км?

Наконец о том, что современному городскому жителю может показаться еще более невероятным, чем отсутствие связи и безполезность [2] денег: монастырь поддерживает благочестивую традицию русских монастырей на Афоне, в которых не используется электричество. Следствие – свобода от телевизоров, приемников, магнитофонов, ноутбуков, компьютеров и т.д.

Нередко приходится слышать, что живущие в миру благочестивые люди желали бы отказаться от «общения» с телевизором, Интернетом. Но внешнее давление так велико, что это почти неосуществимо: даже если телевизора нет дома – у соседей он может быть включен почти круглосуточно и обычно на полную мощность; телеэкраны и мониторы окружают нас на улицах городов, в общественном транспорте, на рабочих местах; значительная часть бытового и профессионального общения осуществляется в виртуальном Интернет-пространстве, так что незнакомый с ним человек оказывается в определенной степени в изоляции. Перечисленные и неназванные препятствия на Кожозере решаются кардинально – ни телевизора, ни Интернета здесь нет. У людей, посещающих монастырь проездом, это вызывает сочувствие: «Как, даже телевизора нет? Бедные…» У тех, кто прожил здесь не день и не два и проникся духом этого места, мысль о телевизоре, последних новостях и даже радио вызывает недоумение, настолько они здесь не нужны. Неспешность и продолжительность монастырских служб, хозяйство, приближенное к натуральному, большой объем восстановительных работ искореняют желание посидеть перед телевизором. Так что отсутствие телевизора воспринимается как приобретение. Особенно ясно это ощущается в храме. Яркий свет электрической лампы, который мы привыкли видеть на витринах, в клубах, развлекает ум и рассеивает молитву. Неслучайно многие благочестивые архипастыри были против использования электрического света в церкви. Так святейший Патриарх Алексий I (Симанский) говорил о том, что освещение в храмах должно быть скромным, мягким, даже чуть затемненным. Заходя в храм перед утренней службой, невольно замираешь: полумрак, более или менее густой в зависимости от времени года, согрет мерцающими огоньками неугасимых лампад перед Распятием, храмовыми иконами Божией Матери «Тихвинская» и святителя Николая Чудотворца, образом преподобного Никодима Кожеезерского. Это вызывает благоговейное ощущение соприсутствия Невидимого, но вся Исполняющего. Постепенно возжигаются свечи – сперва перед образом прп. Никодима во время молебна, на полунощнице затепливается свеча Господу, на утрене – Богородице, празднуемым святым. К Литургии обычно выходит солнце.

«Погода тоже несет послушание…»

Как говорит одна из послушниц монастыря: «Погода тоже несет послушание». И постепенно перестаешь удивляться тому, что во время или вскоре после Литургии серый промозглый день согревается и освещается солнцем. Другая насельница в пасмурные дни ходила к месту упокоения прпп. Никодима, Серапиона и Авраамия с просьбой о хорошей погоде и обычно получала просимое.

В праздничные дни особенно явственно ощущается ликование природы, прославляющей Создателя своей красотой. Удивительно теплые, радостно-солнечные дни Пасхальной седмицы в этом году по ее завершении сменились дождливым ненастьем. Особую роль в благоукрашении Кожеезерского пространства в праздничные дни играет небо, которое словно прообразует ликование на небесах в честь празднуемого события. Воистину – попавшим на Кожозеро «небеса поведают славу Божию». Особенно памятны величественные картины зимнего звездного неба, гармоничность которых не нарушает ни одна горящая электрическая лампочка. В дни Богородичных праздников на голубом небосклоне над храмом неоднократно появлялись белые лучевидные облака, словно раскрывался гигантский белоснежный цветок. В день памяти трех святителей – Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста (30 янв. / 12 фев.) – довелось наблюдать на небе одновременно три светила: затуманенное, неяркое солнце, рано поднявшаяся луна и радужное сияние. В день памяти апостола любви Иоанна Богослова во время крестного хода наблюдали двойную радугу, опоясавшую озеро. А на отдание Вознесения необычная огненная радуга обрамляла заходящее солнце. Конечно, ни словесное описание, ни фотоснимки не в состоянии передать богатство света, цвета, гармонию их сочетания и вызвать благоговейное ощущение величия Божия, «вся премудростию Сотворившего».

Недостаточную плотность населения Кожозера восполняет населенность лесов, неба и озерных вод. После зимнего затишья, изредка нарушаемого вороньим карканьем, Кожеезерье постепенно наполняется звучанием. В этом году первыми весенними вестниками были… снегири и незнакомые белоснежные птички, на Благовещение прилетели скворцы и начали обживать скворечники, а вскоре после этого окрестности огласились трубными криками лебединой стаи. И еще великое множество птиц – массивных сов, глухарей и крошечных трясогузок, хищных коршунов и безобидных ласточек, диковинных трехцветных соек и привычных серых воробушков, знакомых и невиданных ранее, поющих на все голоса – наполняют Кожозеро весной.

Насельники монастыря с любовью относятся к пернатым обитателям, подкармливая их – наиболее смелые пичуги неоднократно залетали в келейный корпус, а несколько лет назад там перезимовал раненый голубь. Когда освящался крест, установленный на пересечении рек Никодимки и Подломки в память о молитвенном подвиге прп. Никодима, во время начального возгласа появился лебедь и, трубно крича, сделал два больших круга над местом освящения.

Добираясь до Кожозера водным путем, не без труда преодолеваешь плотины, устроенные неутомимыми бобрами в узкой протоке между озерами (самих строителей, правда, не часто удается увидеть). Живут на Кожозере две лошади – Хоста и Зорька, ведущие полусвободный образ жизни, так как с весны до зимних холодов их перемещения по полуострову обычно ничем не ограничены. Они уже в преклонном возрасте, но при необходимости несут послушания: пашут, возят дрова, бревна и глину, однажды с помощью Хосты пришлось перетащить лодку посуху с одного края полуострова на другой. Водятся куницы, горностаи, ласки – следами их лапок зимой расшит снег у жилого корпуса. В окно трапезной как-то раз заглядывала белка. Навещают лисицы, однажды, привлеченный запахом рыбы, на берег вышел медвежонок. Паломники рассказывали, что встречали в лесу росомаху.

В озере водится различная рыба: щука, налим, ряпус, окунь, сиг и другие. Последние годы, отмечает о. Михей, рыбы стало значительно меньше, хотя и это, видимо, не без Божьего промысла: чтобы меньше тревожили место, издавна определенное для молитвенного уединения, любители рыбалки, наслышанные о рыбном изобилии на Кожозере.

«И пустыню яко град содела…»

В «Описании Кожеезерской пустыни», составленном в 1881 году, так говорится о времени первоначального устроения обители: трудами и молитвами прп. Нифонта и Серапиона «полуостров Лопский соделался яко садие при реках, яко кущи, яже водрузи Господь». Минуло 400 лет (10 июля 2011 года исполняется 400 лет со дня преставления прп. Серапиона Кожеерского). Монастырь пережил и относительно благополучные времена и периоды разорения и разграбления. Но и оставшиеся следы былой благоустроенности удивляют и вызывают в памяти слова стихиры из службы прп. Сергию Радонежскому: «И пустыню яко град содела…». Действительно – посреди болот и лесов на небольшом пространстве разместился целый городок, в котором еще век назад было все необходимое для относительно самостоятельной, независимой от внешнего мира жизни.

Прежде всего – три каменных и два деревянных храма. Самый вместительный из них – трехпрестольный Успенский храм. К нему через переход примыкает храм в честь свт. Алексия, митрополита Московского, явившегося прп. Никодиму и возвестившего о времени его праведной кончины. Напротив этих храмов – двухэтажный кирпичный игуменский корпус. Все кирпичные здания на территории монастыря были построены из кирпича, изготовленного на заводе, который находился на острове в 400 метрах от монастыря. На территории обители также расположены молочарня для хранения и обработки молока с подвалом и ледником, овин для сушки снопов, два амбара с погребами, бывшая кирпичная баня. За 12 лет, прошедшие с начала возрождения монастыря, был восстановлен теплый надвратный храм в честь иконы Божией Матери «Тихвинская» (на 30-50 человек), приведены в должный порядок прилегающие к храму флигели, бывший паломнический двухэтажный корпус с печным отоплением, где теперь живут сестры.

Первое, что видишь, выходя из келейного корпуса в ясные дни – громаду неба, красота которого отражена и преумножена отражением в озерной глади. По левую руку – Поклонный крест и крест на месте упокоения прпп. Никодима, Серапиона и Авраамия Кожеезерских. За ними начинается лес и старинная монастырская дорога на Усть-Кожу, Прилуки и Шомокшу. По правую руку – дорога к восстановленному храму в честь иконы Божией Матери «Тихвинская» и свт. Николая. Храм расположен на возвышении и, хотя дорога к нему занимает всего несколько минут, требуется приложить усилия, хоть немного, но понудить себя на подъем. Зато как легок и радостен путь обратно после вечерней службы, когда с угора спускается крестный ход с пением «Богородице Дево, радуйся», которому вторит радостный птичий гомон.

Монастырский быт отличается простотой, отсутствием излишеств, которое в большинстве случаев только на благо: например, отсутствие дрожжей в закваске монастырского хлеба, улучшает его вкус, хлеб долго не плесневеет и не черствеет; заливное из только что выловленной рыбы застывает без всякого желатина.

В монастыре сейчас немало важных дел: необходимо перекрыть крышу на храме, восстановить уничтоженную двухъярусную каменную колокольню, благодаря которой храм раньше назывался «иже под колоколы», возобновить старинный монастырский колодец с надкладезной часовней, разбить сад. Все это требует добровольных помощников, желающих трудиться во славу Божию. А пока усилия немногочисленных насельников и паломников направлены на дела самые насущные: заготовка дров, сенокос, огородные работы (выращивается картофель, морковь, свекла, тыквы, зелень, тепличные огурцы), сбор грибов и ягод (клюквы, черники, брусники, калины), перевозка грузов по зимнему пути. Удаленность от мира побуждает вернуться к исконному для русского православного человека образу жизни – ежедневному труду в соответствии с Божией заповедью трудиться в поте лица и питаться от плодов рук своих. Это одно из важнейших условий монашеской жизни с первых веков, когда монахи уходили в пустынные места.

Благословение на создание женского монастыря

Возрождение монастыря началось с приезда трех оптинских братий. В их числе был послушник Михаил (Разиньков), ставший впоследствии настоятелем обители. Первый приезд о. Михея с целью ознакомления с монастырем пришелся на 16 / 29 апреля 1998 года, а в 1999 г. в этот же день, ровно через год, по Божьему смотрению, состоялось заседание Св. Синода, на котором было благословлено открытие обители. Божий промысел на возрождение обители открывается и через духовника Троице-Сергиевой Лавры – архимандрита Кирилла (Павлова): о. Кирилл благословил братию образом прп. Амвросия Оптинского, обретение мощей которого состоялось в том же 1998 году в день памяти прп. Серапиона Кожеезерского (27 июня / 10 июля). Именно в этот день во время обретения мощей прп. Амвросия о. Михей с двумя оптинскими братиями выехали с вещами из города Онеги в монастырь.

В истории возрождения монастыря присутствует немало значимых совпадений, которые, конечно же, не могут быть случайными. Так, о. Михей, неся послушание регента в Оптине, отслужил последнюю службу там 3 / 16 июля, в день памяти прп. Никодима Кожеезерского. Так совпало, что в 1994 г. на праздник Успения Божией Матери о. Михей выехал из Оптиной пустыни, а в 1998 г. после многих дорожных трудностей ему удалось с вещами и материалами добраться до Кожеезерского монастыря также в день Успения Богородицы. Братия выехала из Котова (пустынного местечка на берегу Белого моря, в котором они подвизались около двух лет) в город Онегу 24 июня / 7 июля, в день памяти Иоанна Крестителя, Пророка и Предтечи Господня, с которым связан престольный праздник Богоявленской обители, неслучайно в его честь был освящен деревянный храм, сооруженный над мощами прпп. Серапиона и Авраамия. А начало пути из Онеги в Кожеезерский монастырь пришлось на 27 июня / 10 июля. Один из братьев, монах Амвросий, постриженный с именем прп. Амвросия Оптинского, заметил: «Знаете, а ведь сегодня день памяти преподобного Серапиона».

В течение 12 лет о. Михей не терял надежду на то, что в возрождающийся монастырь прибудет братия. Однако это ожидание пока не осуществилось. В 2011 году было получено благословение владыки Данила на создание женского монастыря на Кожозере. Ради исторической точности надо отметить, что решение о преобразовании Кожеезерского мужского монастыря в женский было принято много ранее – еще в начале XX в. Как пишет монахиня Евфимия (Пащенко) в книге «Очерки из жизни православных северных женских монастырей сер. XIX – н. XX вв.» [3], «в Архангельской епархии в … 1917 г. предлагалось сделать женским монастырем пришедший в упадок мужской Кожеезерский <…> монастырь». В женских монастырях начала XX в., преобразованных из мужских, отмечался быстрый рост численности сестер и благоустроение монашеской жизни. Сестрам из Сурского монастыря, основанного на родине св. прав. Иоанна Кронштадского, было предложено по желанию перейти в Кожеезерский монастырь с целью его преобразования в женский. Но помешало революционное смутное время, разорившее все монастыри.

После начала устроения монашеской женской общины в жизни обители появились изменения: сестры обустраивают богослужение и быт обители, несут клиросное и пономарское послушания, возобновилось молебное пение акафиста перед иконой Божией Матери «Тихвинская», совершавшееся до разорения монастыря.

Обитель с радостью примет сестер, ищущих уединенного монашеского образа жизни. В случае прихода братии в монастырь возможно возрождение скита в честь Иоанна Предтечи, который ранее был при монастыре.

Желающим посетить монастырь необходимо знать следующее. До начала паломничества нужно получить благословение настоятеля, позвонив по одному из телефонов, приведенных в конце статьи. Сестрам совершать переход до монастыря самостоятельно не благословляется. Для прохождения болота обязательно иметь резиновые сапоги (минимальная длина – до колен, в дождливые периоды – болотники). Из Москвы удобнее всего добираться, доехав любым поездом до Вологды, а оттуда в 14 часов поездом «Вологда – Мурманск» до станции Нименга. Другой вариант: поезд «Москва – Архангельск» (до станции «Обозерская»), далее поездами местного сообщения до станции Нименга (расписание часто меняется). От станции Нименга на попутном лесовозе нужно проехать 80 км до лесной тропы, ведущей в монастырь. Обычно лесовозы начинают ходить с 6 утра (кроме воскресений и праздничных дней). В случае, если попутных лесовозов нет, нужно пройти 2 км до автобазы поселка Нименга, чтобы выехать оттуда. Начало тропы вырублено, поэтому около 2-3 км надо пройти по глинистой дороге и на развилке пойти вправо. Через 30 м начнется тропа, как метки привязаны несколько пакетов.

Вся тропа помечена затесками, выкрашенными красной или желтой красками. Общая длина пешего пути 30 км, если вас встречают на лодке – 17 км. Через 8 км от начала тропы есть избушка для ночевки (ночевка обязательна в том случае, если на лодке вас не встречают и все 30 км нужно идти пешком). Еще через 9 км дорога выходит к большому Вингозеру, на котором тоже есть изба. Здесь вас могут встретить на моторной лодке и по озерам через протоку провезти до монастыря. В ином случае предстоит преодолеть еще 9 км по красивой сухой тропе вдоль озер. Конечная точка пешего маршрута – песчаный пляж, с которого виден монастырский корпус. Добравшись до пляжа, разведите костер с большим количеством дыма (для этого нужно кидать побольше еловых веток), разверните и закрепите между деревьями сигнальное полотно и стучите в металлическую трубу, чтобы, заметив или услышав вас, за вами приплыли на лодке. При разработке маршрута следует учитывать, что начиная со второй половины мая и до середины августа светло круглые сутки. Болото в этот период обычно более сухое (не считая периоды дождей), а значит, идти легче. В конце сентября темнеет в 7 часов вечера, в конце ноября – в пятом часу дня.

В зимний период весь путь до монастыря можно пройти пешком, на лыжах (если есть дорога, накатанная снегоходами) или проехать на «Буране» (в открытых санях). Определить наиболее удачный для определенного времени года способ паломничества может только настоятель. Поэтому за несколько недель до отправления в монастырь необходимо позвонить и сообщить о планируемом времени посещения обители.

Контактные телефоны:

Поселок Шомокша 8 (81839) 32-434 Олег и Любовь

Архангельск 8 (8182) 294-868 Евгений и Галина

Москва 8(926) 536-8233 Георгий

Управление Архангельской Епархии 8(8182)615-808

Адрес для писем: 164874 Архангельская область, Онежский район, поселок Шомокша, иеромонаху Михею (Кожеезерский монастырь)

Завершая рассказ о жизни Кожеезерской обители, вновь обратимся к поэтическим строкам протоиерея Андрея Логвинова, которые созвучны чувствам паломников, полюбивших Кожеезерский монастырь:

* * *

Селенье в северной глуши.

К нему дорога непролазна.

Селенье – скит моей души,

В который тянет неотвязно.

И бурелом, и глухомань.

Лишь край реки блестит как бритва…

А в окнах – темень или рань –

Горит свеча, идет молитва. [3]

Примечания:

[1] Евгений Санин Наше бремя // Санин Е. Избранное. Встреча. СПб, Сатис, 2008. С. 136-137.

[2] Написание приставки без- соответствует дореволюционным орфографическим нормам правописания.

[3] М. Евфимия (Пащенко) Очерки из жизни православных северных женских монастырей сер. XIX – н. XX вв. Архангельск, 2007. С. 19.

[4] Протоиер. Андрей Логвинов Селенье в северной глуши… // Логвинов А., протоиер. Седьмая печать. М.-СПб, 2008. С. 102.